– Думаю, эта легенда намного правдивее, чем кажется. Ты замечал, как похожи друг на друга пожилые супруги после многих лет брака? – Я не сдержала смешок, вспомнив некоторые старые пары Левана. Мужья и жены настолько схожи, что их можно принять за братьев и сестер.

– Значит, если ты выйдешь за меня, через пятьдесят лет у меня начнут виться волосы, а глаза станут светло-голубыми? – мягко подколол меня Сэмюэль, не поворачиваясь ко мне и по-прежнему глядя в небо.

Мое сердце замерло. Перед глазами, будто кадры из фильма, пронеслись образы долгой совместной жизни с Сэмюэлем. Я резко села и обхватила колени руками, пытаясь прогнать эти картины и вызванную ими тоску.

Если Сэмюэль и заметил мое состояние, он не стал допытываться, в чем дело, оставив эту излишне личную тему. Однако он протянул руку, провел пальцами по моим кудрям и мягко произнес:

– Ближайшие пару лет я проведу на базе «Кэмп-Пендлтон» в Сан-Диего, Джози. Мне предложили работать со снайперами, и я согласился. Я займу должность инструктора, буду тренировать лучших стрелков. Мне не обязательно жить на базе, и воевать меня не пошлют. Я поступил на юридический факультет в Университет Сан-Диего и смогу ходить на занятия после обеда и вечером.

Сэмюэль все спланировал. Видимо, окончательно решил, чего хочет. Когда мы зашли ко мне на кухню после пробежки, он утверждал, что еще не определился. Теперь он, похоже, знал, чего хочет. Меня охватили одновременно гордость и досада.

– Как у тебя это получается, Сэмюэль? – спросила я и с удивлением услышала, как обиженно звучит мой голос. – Как ты можешь приезжать сюда, видеться с бабушкой, замечать, как она постарела, и опять уезжать, не зная, увидишь ли ее снова?

– А ты думаешь, шимасани хочет, чтобы я остался, Джози? – Сэмюэль сел рядом со мной. Пальцы, нежно перебиравшие мои волосы, скользнули к подбородку и заставили меня повернуть голову. – Ты правда думаешь, что я нужен ей здесь?

Я вырвалась из его хватки, но Сэмюэль наклонился ко мне и ответил на собственный вопрос:

– Оставшись здесь, я ничего не добьюсь. Бабушка знает, что я люблю ее, и хочет, чтобы я шел вперед. Помнишь, как она закопала мою пуповину у себя в хогане, чтобы я всегда знал, что могу вернуться?

Я коротко кивнула.

– Это место навсегда останется в моем сердце, но мой дом не здесь. Ты же помнишь, как бабушка поняла, что это неправильно, выкопала пуповину и повесила на подставку для ружей?

Я снова ответила кивком.

– Воины бывают разные, Джози. Я уже побыл воином в одном смысле, и потом, как говорится, не бывает бывших морпехов. Но сейчас народу навахо нужны другие воины. Я хочу стать юристом, чтобы помочь коренным народам – не только навахо – сохранить территории. Государству не нужно столько земли. Ты знала, что больше половины площади на западе США находится в собственности правительства? В некоторых штатах доля государственной собственности доходит до шестидесяти процентов. И вроде бы правительство забирает эти земли от имени народа, но на самом деле отнимает их у народа. Отцы-основатели, как и многие великие вожди, должно быть, в гробу переворачиваются.

Сэмюэль выдохнул с досадой, убрав руку от моего лица и запустив ее в свои волосы.

– Лучше не поднимай со мной эту тему, Джози. – После паузы он вернулся к изначальному предмету спора. – Так что, ты думаешь, мне лучше остаться жить с бабушкой в хогане? Это ты хочешь сказать? Жить здесь, пасти овец? По-твоему, иначе моя шимасани решит, что я ее недостаточно люблю?

Я почувствовала себя ничтожеством и печально покачала головой.

– Нет, Сэмюэль, я так не думаю. Прости. Сама не знаю, что хотела этим сказать.

Повисло молчание, нарушаемое лишь смехом, доносившимся из хогана, и хором веселых сверчков, поющих свою вечернюю песнь. Через несколько долгих секунд Сэмюэль мягко произнес:

– Возможно, мы просто говорим не обо мне.

Он терпеливо ждал ответа, но после того как несколько минут прошло в тишине, он молча поднялся и протянул мне руку. Я взялась за нее, и Сэмюэль помог мне подняться.

– Нам завтра рано вставать, Джози. Пойдем посмотрим, не осталось ли для нас мороженого из козлиных кишок.

– Фу! – воскликнула я, приняв его шутку за чистую монету.

– Шучу, милая. Хотя глазные яблоки у козла действительно вкусные. Мой народ считает их деликатесом.

– Сэмюэль!

Он засмеялся, и буря в моем сердце немного утихла. Мы спустились по крутому склону и направились к хогану бабушки Яззи, из которого лился слабый свет.

* * *

На следующее утро, когда пришло время попрощаться, никто не плакал. Солнце едва выглянуло из-за восточных гор. Сэмюэль тихо поговорил о чем-то с бабушкой, прижавшись щекой к ее щеке, уткнувшись лбом в ее плечо и наклонившись, чтобы как следует ее обнять. Я отвернулась, почувствовав, что глаза защипало. Если уж Сэмюэль с бабушкой не плачут, мне тем более стыдно. Наверное, я просто не любила прощания.

Кто-то мягко коснулся моего рукава. Я повернулась и увидела, что ко мне подошла бабушка Яззи. Она вгляделась в мои глаза, наверняка заметив блестевшие в них слезы, и погладила меня по щеке теплой грубоватой ладонью. Потом бабушка заговорила, на этот раз почти не делая ошибок:

– Спасибо, что ты приехала. Сэмюэль любит тебя. Ты любишь Сэмюэля. Иди и будь счастлива.

Я накрыла ее руку своей и сжала. Затем бабушка отстранилась, и из моих глаз хлынули слезы. Я быстро отвернулась и села в машину. Сэмюэль, должно быть, услышал бабушкины слова. Он стоял всего в нескольких шагах от нас. Сумки и спальник уже были сложены на заднем сиденье, так что через минуту Сэмюэль тоже забрался в салон и завел машину.

Я несколько раз тяжело сглотнула, пытаясь остановить слезы, и полезла в бардачок на приборной панели. Отыскав там коричневые салфетки из «Тако Белл», я принялась утирать лицо, чтобы поскорее взять под контроль вырвавшиеся наружу эмоции.

– Ах, Джози, – ласково произнес Сэмюэль, вздохнув. – Тяжело тебе с такой нежной душой.

– Обычно я так не реву, Сэмюэль. Господи, да я уже лет сто так не рыдала. Но с тех пор как ты вернулся, я все никак не могу остановиться. Как будто туча наконец разразилась долгим ливнем.

– Иди сюда, Джози, – сказал Сэмюэль.

Я пододвинулась к нему, и он мягко коснулся моего лба губами, поправляя пряди волос, прилипшие к мокрым щекам.

– Что ж, раз так, думаю, лучше просто дождаться, пока туча иссякнет.

Я последовала его совету и продолжала реветь, пока не почувствовала, что выплакала все слезы и, наверное, еще лет десять не смогу плакать. Тогда я положила голову Сэмюэлю на колени и заснула. Его пальцы перебирали мои волосы, а по радио Конвей Твитти пел «Не отнимай».

* * *

Домой мы добрались быстро и без приключений. Должно быть, мои слезы оказались тяжелыми, потому что, выплакав их, я почувствовала странную невесомость и опустошенность. Мы с Сэмюэлем время от времени заводили разговор о разных пустяках, но беседа оставалась легкой и непринужденной. Мы попали под ливень (на этот раз природный), но вскоре он стих и в небе засияла огромная радуга. По этому поводу Сэмюэль поведал мне еще одну легенду навахо – о том, как сыновья Меняющейся Женщины попытались добраться до Бирюзового чертога Бога-Солнца за Большой водой. В этой истории юноши добрались до Большой воды и, следуя советам Женщины-Паука, с песнями и молитвами опустили руки в Большую воду. Тут же появилась огромная радуга, по которой можно было добраться к Богу-Солнцу. В этой легенде сыновья также встретились с рыжеволосым человечком, похожим на песчаного скорпиона, а еще им пришлось четырежды поплевать себе на ладони. Но история все равно вышла хорошая.